| Чернобыль. Разрушители мифов
Осталось много способов, как даже в условиях глобализационного смешения племен отличить украинца от иностранца. Предлагаю самый надежный: берете человека, в гражданской принадлежности которого вы сомневаетесь, и везете в мертвый город Припять. В центре, рядом с бывшей гостиницей «Полесье», находите место, где бетонные плиты покрыл мох (один из лучших накопителей радионуклидов), раскапываете, как северный олень, снег и кладете на землю дозиметр.
Прибор, который чуть ранее в городе Чернобыль показывал 11 микрорентген в час (отечественная санитарная норма – 19 мкРч), возле пруда-охладителя ЧАЭС – 88, а в сотне метров от саркофага – 382, моментально возбуждается под 1000 мкРч. Очень удобно вычислять «вражеских шпиенов»: если человек тут же хватает мобилку или фотоаппарат и начинает снимать дозиметр, параллельно спрашивая, а не будет ли «доза» побольше, если раскопать ягель во-о-он под тем сугробчиком - значит, «кроме водки ничего – проверено, наш товарисч!»; когда же инкогнито с пробуксовкой, аж куфайка заворачивается, начинает шарахаться куда подальше - засланец, не стоит даже паспорт проверять. Коль вы – работник специфических органов – можете смело открывать огонь на поражение.
Увы, пока что убивают неубитую даже атомом эту часть территории Украины размером с Люксембург сами украинцы. Братья Стругацкие, своим «Пикником на обочине» подарившие нескольким поколениям журналистов яркие образы Зоны, сталкеров и проч., напророчили 30-километровой Чернобыльской образ «обочины». И съездить туда стоило хотя бы для того, чтобы убедиться: зона - это олицетворение всей Украины, остающейся обочиной Европы во многом благодаря тому, что мы ведем себя в своей стране, словно на пикнике за городом, оставляя земле лишь битое стекло и гоняемую ветром пластиковую посуду.
В прошлом году международные организации заявили о прекращении финансирования борьбы с последствиями Чернобыльской техногенной катастрофы. Как бы в ответ Президент Виктор Ющенко подписал указ о создании Чернобыльского заповедника, квинтэссенцией которого есть мысль о не опасности зоны. В прошлом году Программа развития Организации Объединенных Наций заявила, что считает загрязненные территории пригодными для жизни. «Даже при небольшой поддержке местные жители смогут стать на ноги, главное, убедить их в том, что они могут проживать на этих территориях и могут рожать там детей, и что их проблемы со здоровьем никак не связаны с мифами о радиации», – заявила тогда заместитель помощника администратора ПР ООН Джихан Султаноглу.
Сразу так и захотелось сказать: «Мадам Джихан! А не угодно ли приехать в зону, пожить здесь и родить ребенка? Я вас уверяю, все из около полутора сотни мужчин-самоселов в возрасте от 53 до 80 лет, как один, невзирая на двадцатилетнее проживание в зоне и питание произведенными ею продуктами, более чем в состоянии помочь вам в этом начинании!» Но не будем соблазнять г-жу Султаноглу. Они там, в оонах и прочих международных организациях, могут себе позволить рассказывать, как нам «стать на ноги» и как избавить нас от «мифов о радиации». Хотя, конечно, не могу себе отказать в удовольствии пересказать, как от этого «мифа» в виде возбужденного дозиметра на снегу за «Полесьем» «ставали на ноги», что твой Борзов в молодые годы, всякие упитанные герры Шлапштейны и мистеры Джонатаны. Но дела-то это не меняет: восстанавливать зону, в том числе и путем отстаивания перед международными институтами своих интересов, мы должны сами. А что мы делаем?
«Всю нарядность Неаполитанского залива с его пиршеством красок я отдам за мокрый от дождя ивовый куст на песчаном берегу», - писал киевский лицеист Константин Паустовский. У любого, кто побывал в чернобыльском крае, не возникнет и росинки сомнения, что писатель не кривил душой. Точно так же завораживает и Полесье. И даже сейчас, зимой, в дымке надречных туманов, в незимней нарядности ивняка, акварельно обволакивающем берега Припяти, в молчании заснеженного пралеса есть своя, именно земная, прелесть. И начинаешь понимать тех 2 тысячи (всего в 87-м из зоны было выселено 200 тыс. человек), которые, невзирая на запрет, вернулись сюда из степной Кировоградщины и Донетчины. Сегодня так называемых самоселов осталось около 300, и им уже никто не запретит умереть на родной земле. Что запрещает нам вернуть к жизни эту часть родной земли, которую мы сами так быстро научились считать «зоной» и «обочиной»?
Сегодня в 30-километровой зоне, в которой никому нельзя жить постоянно и находиться даже временно лицам младше 18-и, кроме вышеупомянутых самоселов, ежедневно легально работает порядка 3 тыс. человек. На самой ЧАЭС, остановленной 15 декабря 2000 года, посменно трудится 3 тысячи жителей Славутича, доставляемых ежедневно туда-обратно электричкой. Примерно столько же занято на остальных работающих в зоне предприятиях. Это, как правило, жители всей Украины, приезжающие из Киева автобусами или вахтенным методом (две недели в зоне – две недели дома), или по графику «четыре-три» (с понедельника по четверг в зоне – с пятницы по воскресенье дома). Работник самой низшей квалификации получает за труд на ЧАЭС от $500, в городе Чернобыль, для сравнения, от $200.
Чернобыль, столица зоны отчуждения, очень напоминает другую столицу – Киев. Во-первых, радиационный фон здесь не намного выше киевского (а местами и пониже). Во-вторых, здесь «рулит» не райгосадминистрация, а Государственный департамент зоны отчуждения (чем не киевская мэрия, «отчуждающая» киевлян от их имущества?). В-третьих, здесь нет суда, школы, детсада, зато есть бары, спортзалы и отдел СБУ.
Офисные здания работающих в зоне предприятий и общежития вахтовиков поддерживаются во вполне приличном состоянии. О том, что это все-таки Чернобыль, напоминает разве что размещенный на фасаде информатор радиационного фона. И, как где-нибудь в Киеве, где, завернув за угол сверкающего богатством и огнями офиса, попадаешь в пропахшую бомжами и бомжующими кошками подворотню, так и здесь: вдруг за поворотом возникает улица брошенных домов. Сквозь которые пророс лес. Хотя это и улица Советская, но ностальгия пахнет не колбасой по 2.20 и не водкой по 3.60, а снегом, хвоей и чуть уловимой тревогой утраченного жилья, которая тянется из давно выплакавших слезы стекла окон. Нет, это не «Пикник» Стругацких. Это выполненная угроза слона Хатхи «напустить на селение джунгли» из Киплинга.
Памятник мумии в музее сюрреализма – киевский Ленин в начале бульвара Шевченко – вас никуда не приведет, если только это не 1-е мая и Петру Симоненко не надо зачислять мумию в выдающиеся украинцы. Улица Советская в Чернобыле приводит к памятнику героям Второй мировой - пушке, охраняющей последнюю стоянку пережившей ликвидацию аварии на ЧАЭС спецтехники. Которая, надо полагать, не набрала запредельную дозу, раз ее разместили рядом с мемориалом ликвидаторов. А охотники за металлом - не набрались пока запредельной наглости, раз все еще эту технику не вывезли.
Есть и другие мемориалы. Чтобы защитить пять могил чернобыльских цадиков, единоверцы после аварии соорудили над ними нечто, напоминающее микрообъекты «Укрытие». Как я вычитал у известного историка и исследователя киевской старины Александра Анисимова, в средине XIX столетия в городке Чернобыль проживало 3683 еврея, 2160 православных, 566 раскольников и 84 римо-католика, а посему здесь было пять синагог, три православные церкви и костел. Из синагог к нашим дням уцелела одна (в виде, естественно, здания, но никак не в качестве культового сооружения) и то благодаря лишь последователям мумии, обустроившим там райвоенкомат. Зато хасиды сохранили за городом статус одного из центров своей культуры, совершая паломничества на могилы цадиков. Правда, все подразделения ООН вместе взятые не смогли даже у представителей столь стоической ветви разрушить «миф о радиации», поскольку, по словам очевидцев, паломники приезжают из аэропорта «Борисполь» к могилам буквально на часок. А затем, невзирая на укрытия, быстро эвакуируются восвояси.
Самоселы, разбросанные по восьми полуобжитым весям (до аварии здесь светились огнями 3 города и 91 село), молятся в единственном действующем храме города Чернобыля - Свято-Ильинской церкви. По большим праздникам, когда Госдеп (не путать с американским) выделяет автобус. Наше родное государство решило, что департамент зоны отчуждения и есть все государство для аборигенов и потому, чтоб не мешать, тактично отошло в сторону. А все, что может Госдеп - это выделить транспорт по праздникам для поездки в церковь, иногда по выходным - для поездки на рынок в Иванков. Еще в эти села подается электроэнергия, проведен как минимум один телефон, раз в месяц почтальон привозит пенсию, раз в полтора-два месяца совершает объезд врач (это если не зима и дороги не замело).
Коль г-жа Джихан Султаноглу имела в виду именно такую «минимальную помощь», то она крайне эффективна. Опираясь на нее, а также на сбор грибов и ягод, лов рыбы и дичи, выращивание овощей и фруктов, содержание птицы, свиней, крупного рогатого и безрогого (лошадей) скота, гон самогона и даже (обратите внимание там, в Секретариате, - пригодится!) разведение пчел не иначе как с антирадиационным опылением, местное население бодро встало на ноги и вот уже 20 лет самим своим существованием развенчивает мифы о радиации. Умершая недавно бабушка Зина упокоилась в 94 года. Чтоб нам столько в Киеве жить. Плохо, что самые молодые самоселы ведут отсчет с шестого десятка, а то б и вопросы с демографией решались согласно рекомендациям ООН. Хотя, родившаяся 8 лет назад девочка успешно учится в Иванковской школе, наведываясь на выходные к родителям в зону.
Самое парадоксальное, что выводы ООН и местных жителей совпадают! Большая часть зоны давно пригодна к жизни. Но почему-то в независимой Украине не хотят пересматривать маразм кремлевских геронтократов, тупо ткнувших после аварии в карту циркулем и обозначивших «обочину» цивилизации с вполне даже тогда чистыми местами, хотя за ее пределами до сих пор существуют намного более «грязные» территории. Зато за последующие годы «цивилизация» пришла в зону в таком специфическом виде, как строящиеся хранилища отработанных ядерных отходов. А главное (самое главное!), зона стала постоянным источником наживы. Думаете почему, представляя после Шуфрича нового главу МЧС Владимира Шандру, Президент потребовал срочно подготовить план снятия ЧАЭС с эксплуатации? У меня складывается впечатление, сказал, помнится, Виктор Ющенко, что некоторые руководители министерства хотят сохранить там статус кво еще лет на пятьдесят. Господин Президент, у всех, кто хоть раз побывал в зоне (я уже не говорю о людях, регулярно ездящих туда на работу) существует не меланхолическое «впечатление», а глубокая уверенность, что начальники и МЧС, и прочих задействованных ведомств хотят сохранить кормушку, в которую для них превратилась зона отчуждения, на всю оставшуюся жизнь. И заявления международных организаций о прекращении финансирования программ борьбы с последствиями техногенной катастрофы - это не варварство по отношению к коренным жителям зоны, а несколько даже запоздалая реакция на аппетиты киевского чиновничества, накормить жадные хлебала которого не хватит фондов ни у какого ООН. О браконьерстве на территории зоны киевских «шишек», о воровстве металла и прочих преступлениях, благодаря которым «обочина» превратилась в Клондайк и Эльдорадо для избранных и остается «зоной» для чернобыльцев - в продолжении «Чернобыль. Разрушители зоны».
|
